В ресторане было от электричества рыжо.
Кресла облиты в дамскую мякоть.
Когда обиженный выбежал дирижер,
Приказал музыкантам плакать.

И сразу тому, который в бороду
Толстую семгу вкусно нес,
Труба — изловчившись — в сытую морду
Ударила горстью медных слез.

Еще не успел он, между икотами,
Выпихнуть крик в золотую челюсть,
Его избитые тромбонами и фаготами
Смяли и скакали через.

Когда последний не дополз до двери,
Умер щекою в соусе,
Приказав музыкантам выть по-зверьи —
Дирижер обезумел вовсе!

В самые зубы туше опоенной
Втиснул трубу, как медный калач,
Дул и слушал — раздутым удвоенный,
Мечется в брюхе плач.

Когда наутро, от злобы не евший,
Хозяин принес расчет,
Дирижер на люстре уже посиневший
Висел и синел еще.