Из малой искры став пожаром, Огонь, в стремленье яром, По зданьям разлился в глухой полночный час. При общей той тревоге Потерянный Алмаз Едва сквозь пыль мелькал, валяясь по дороге. «Как ты, со всей своей игрой, — Сказал Огонь, — ничтожен предо мной! И сколь навычное потребно зренье, Чтоб различить тебя при малом отдаленье, Или с простым стеклом, иль с каплею воды, Когда в них луч иль мой, иль солнечный играет! Уж я не говорю, что все тебе беды, Что на тебя ни попадает: Безделка — ленты лоскуток; Как часто блеск твой затмевает, Вокруг тебя один обвившись, волосок! Не так легко затмить мое сиянье, Когда я, в ярости моей, Охватываю зданье. Смотри, как все усилия людей Против себя я презираю; Как с треском все, что встречу, пожираю — И зарево мое, играя в облаках, Окрестностям наводит страх!» «Хоть против твоего мой блеск и беден, — Алмаз ответствует, — но я безвреден: Не укорит меня никто ничьей бедой, И луч досаден мой Лишь зависти одной; А ты блестишь лишь тем, что разрушаешь: Зато, всей силой съединясь, Смотри, как рвутся все, чтоб ты скорей погас. И чем ты яростней пылаешь, Тем ближе, может быть, к концу». Тут силой всей народ тушить Пожар принялся; Наутро дым один и смрад по нем остался. Алмаз же вскоре отыскался И лучшею красой стал царскому венцу.
